В основе спектакля — одноименный репортаж 1946 года. Единственный в истории американской журналистики текст, для которого The New Yorker выделил весь номер от первой до последней полосы, отказавшись даже от рекламы. Для Джона Херси, автора этого репортажа и одного из основателей «новой журналистики» и жанра нон-фикшн, принципиальным было не выносить суждения, не анализировать политический климат и не делать зловещих зарисовок с натуры, а попытаться вглядеться в жизни тех, кто там был. Рассмотреть как можно тише и внимательнее судьбы выживших, которые, к слову, называли себя «пережившими свет». Что это за свет расщепляющегося ядра, и что он высветил 6 августа 1945 года в Хиросиме, в человеческом мире и в человеческой способности переживать катастрофу?
Создатели спектакля вслушиваются и всматриваются в то, что обычно ускользает от слуха и взгляда. Приближаются к тому, как люди минута за минутой принимают решения, спасаются и спасают, едят и дышат в разрушенном городе. И чем ближе оказываются свидетели — тем меньше оказывается страха.
Это история о равновесии в разрушенном и изуродованном мире, и о том последнем, что у нас остается, когда не остаётся ничего.
Возрастное ограничение – 16+
Продолжительность спектакля – 1 час 30 минут.
Спектакль проходит в пространстве «Внутри» по адресу: ул. Казакова, 8с3 (м. Курская).
Премьера спектакля состоялась 4 сентября 2023 года.
перевод с английского
ДМИТРИЙ ГОЛУБОВСКИЙ
МИХАИЛ КАЗИННИК
ФЕЛИКС САНДАЛОВ
НИКИТА СМИРНОВ
художница по свету
ЕЛЕНА
ПЕРЕЛЬМАН
технический директор
АЛЕКСАНДР
РОМАНОВ
помощница режиссера
МАРИЯ
АЛИСОВА
дизайн афиши
ЛЯЛЯ
БУЛАНОВА
костюмы предоставлены
АЛЕКСАНДР ПЛОТНИКОВ
из письма режиссера в СИЗО №6 режиссерке Жене Беркович:
«Если ты дочерям — мать, а я, видимо, что-то вроде забредшего дяди, то ты мне — кто? — всегда в этом путаюсь, словом, слушай, родная. Мы продолжаем твою линию жизнелюбивого улыбчивого театра, который не про смерть, и таких понятий, как боль, разрушение, тоска и вовсе не знает. Ставим про атомный взрыв в Хиросиме. В компашке: Цигаль, Сова, Скирина, Махова, Лукина и Горбас. Ежели ваше худручье любопытство интересуется, расскажу, кто кого будет играть.
Цигаль будет одним священником, который всё время бегает и всех спасает (ну, ты поняла). Сова будет веселым мужиком, который пьет вискарь уже через пару дней после взрыва и вообще знает толк в том, как пожить. Скирина — доктор, совсем еще юноша, единственный выживший в больнице доктор, и на него упало 10 тысяч раненых и всех надо как-то подлатать. Махова будет ещё одним священником, у которого прямо перед взрывом разыгралась жутчайшая диарея. Лукина — девушка, пролежавшая три дня под обломками и поймавшая там свой дзен. Горбас — мать троих детей, всех укутала, накормила, носы вытерла, и даже бог бы с ним, что всё разлетелось к чертям. Такая история. Девочки репетируют хорошо, не капризничают, а если даже опаздывают, то на них как-то сердиться не получается. (Но это, может, пока). В общем, "Дочери" живут!»
ЛАРИСА МАЛЮКОВА
журналистка
Актрисы Мариэтта Цигаль-Полищук, Ира Сова, Наташа Горбас, Юлия Скирина, Ульяна Лукина и Елена Махова – приглушенный трагический хор, прислушивающийся к шагам по воде, шороху песка, звону маленькой уцелевшей чайной чашечки.
Вместе с режиссером они пытаются эту почти нейтральную интонацию сохранить. Спектакль-шок, но все вполголоса. Когда все самое страшное рассыпается в секундах, в бульканье зараженной воды под ногами. Боль, крик – это потом. Но эта тихая фиксация чудовищной трагедии, которой разродится одно вполне себе мирное утро одной вполне себе воюющей страны - похлеще любого надрывного хора.
Этот горестный, дышащий в унисон со временем спектакль напитан, как ни странно светом и поэзией. Здесь читают хокку и псалмы. Один из них хочется запомнить, чтобы по утрам повторять. Его читала Маша Цигаль, точнее ее персонаж:
«Господи, научи нас жить, а не выживать. Потому что как звук в тишине, наше время уходит».
ЗОЯ СВЕТОВА
журналистка, правозащитница
В пространстве «Внутри» премьера – «Хиросима». Сильный спектакль. Кажется впервые артистки «Дочери СОСО» играют спектакль, который поставила не Женя Беркович. Это история о том, как в Хиросиме гибли люди из за ядерной бомбы. Это рассказ по конкретных людей в мельчайших подробностях их жизни и гибели, рассказанный шестью актрисами и это так просто и страшно. Потому что представляешь, как это было и как могло быть. Зачем про это ставить спектакли и про это смотреть?– спросите вы. Это важно увидеть, важно вспомнить об этом и почувствовать. Это важное свидетельство и важное высказывание.
Пьеса основана на репортаже 1946 года в журнале The New Yorker. Для меня всегда Хиросима и ядерная бомба- было чем- то далеким и внеправдешным. А когда смотришь этот спектакль, то все становится на свои места. И это суперважно. Вот молитва, которую читает одна из актрис: «Господи, научи нас жить, а не выживать. Потому что как звук в тишине, наше время уходит».
АЛЕНА КАРАСЬ
театральный критик
Посмотрела «Хиросиму» Саши Плотникова и компании «Дочери СОСО». Утонченный и яростный язык этой театральной молитвы меня поразил. Низкий поклон бесстрашным, умеющим говорить про самое важное - про катастрофу, чтобы невозможно было дышать. Чтобы можно было начать дышать. Режиссура Александра Плотникова, пространство Константина Соловьева, свет Елены Передьман, музыка Марии Аникеевой, продюсирование Александра Андриевича и потрясающая актерская (ох, не то слово) работа девочек, а особенно - Ульяны Лукиной! Спасибо!
ИРИНА КУЗЬМИНА
театральный критик
Александр Плотников принес в пространство «Внутри» текст, сделанный им по книге Джона Херси. Принес команде Жени Беркович «Дочери СОСО» точно по адресу. Тут каждая из актрис безошибочно отличит, что есть правда, честность, боль, трагедия, сострадание и любовь. Талантом Беркович эти чувства давно натренированы. Сегодняшним бесчеловечным судебным процессом над Беркович и Петрийчук они оголены до предела.
Актерская техника, как японское хокку, как графичные иероглифы, которые покрывают белый периметр стен, там же на стенах появляются реплики о живых свидетелях трагедии и заполняют пространство. Только что отзвучавшее слово остаётся на сцене зримой фиксацией факта.
АЛЕКСАНДР КОЛБОВСКИЙ
кинокритик, журналист
Ритмически это все абсолютно завораживает. Но дело не в магии ритма. И не в белой воде, которой заполнена сцена, так что по ней ходят в специальных таких японских высоких шлепанцах. И не в тишине. В чем-то, что не проговаривается, но пробивает как белая вспышка.
И еще это - о полном отсутствии страха и безмерном запасе человечности. Там в конце, уже когда совсем тихо, они читают хокку. Каждая по одной. Я совсем плохо запоминаю, может быть кто-то меня поправит, но было там такое. Скорее всего дословно звучит иначе, но суть такая.
Бог в восемь четырнадцать утра просто на минуту прикрыл глаза...